Новости партнеров
На скалахъ Валаама (Стр. 32)
– А вѣдь вѣрно! Расписалъ-то какъ по Писанiю отхватилъ… ай да… Какъ ваше имя праведное?.. – вопросилъ Петръ Егорычъ.– О. Ампидоръ.
– Ай-да о. Ампидоръ! молодчина! – похвалили Петръ Егорычъ и Семенъ Иванычъ старичка и направились къ пристани, гдѣ пароходикъ „Св. Николай“ собирался съ силами и пускалъ черный дымъ изъ короткой трубы.
Старичокъ, поразившiй всѣхъ своей восточной травой, произрастающей въ садахъ валаамскихъ, чинно расланялся со мной и, сказавъ коротко: „любопытствуйте“, направился къ монастырю.
Я одинъ остался у чугунной рѣшетки и смотрѣлъ внизъ, отыскивая одиноко висѣвшiя красноватыя точки яблокъ. Вижу я, какъ въ саду по дорожкѣ медленно прохаживается монахъ, нагибается, поправляя куст, подхватываетъ мочалой кое-гдѣ свѣсившiяся вѣтви. Я смотрѣлъ на проливъ, чудную голубую полосу спокойной воды, точно погруженной въ дрему горячимъ солнцемъ. Я глядѣлъ на дремлющiй лѣсъ на высокомъ берегу пролива, на удаляющуюся фигуру монаха съ берестяной корзиной, я любовался, какъ въ небѣ далекомъ сталкивались пушистые облака. Съ вершины скалы вижу я, какъ къ пристани сходятся богомольцы, чтобы ѣхать въ скиты. Мальчики-монашонки въ длинныхъ ряскахъ и остренькихъ шлычкахъ, перетянутые кожаными поясами, чинно расхаживаютъ возлѣ пароходика, присаживаются на бортѣ пристани и ведутъ себя солидно, каък настоящiе монахи. Молодость замерла въ нихъ, жизнь запряталась подъ черную ряску, улыбка исчезла съ блѣдныхъ лицъ, и печаль, такъ несвойственная ихъ молодымъ годамъ, начинала подолгу настаиваться на ихъ красивыхъ личикахъ.
Мнѣ явственно припоминается красивый, какъ дѣвочка, мальчикъ-монашекъ, продававшiй просфоры въ притворѣ собора. Пышные волосы, цвѣтомъ напомниающiе волоса дорогихъ куколъ, касались его все еще розовыхъ щекъ: должно быть недавно въ монастырь привезли его. Глаза голубые, какъ воды заливовъ на сеѣверѣ Ладоги, гдѣ онъ недавно такъ беззаботно игралъ, кидая камни въ воду или, болтая босыи ногами, сидѣлъ подъ лучами солнца на острыхъ верхушкахъ подводныхъ камней. Но въ этихъ голубыхъ глазахъ уже трудно уловить тѣнь прежнихъ веселыхъ взглядовъ, беззаботной улыбки. Сосредоточенно смотрятъ они, и этотъ мальчикъ, недавнiй сынъ природы, входя въ вашу келью, съ видомъ смиреннаго „брата“ старческимъ голосомъ тянетъ: „Молитвами святыхзъ отцовъ, Господи Iисусе Христе, Боже нашъ, помилуй насъ…“
– Гм… гм… – послышалось вправо отъ меня.
Я обернулся.
Возлѣ чугунной рѣшетки, опершись на нее сжатыми кулаками и повернувъ сѣдую голову въ сторону Никольскаго скита, гдѣ Ладога играла своими волнами, стояла полная, коренастая фигура въ рясѣ.
Сперва мнѣ показалось, что это монахъ, но потомъ я разглядѣлъ на его головѣ касторовую священническую шляпу. Его высокая фигура подергивалась нервной дрожью, сжатые кулаки нервно ударяли по чугунной рѣшеткѣ. Вся его фигура выражала одно – нетерпѣнье горячее, страстное. Точно онъ ждалъ чего-то изъ-за моря, оттуда, куда смотрѣлъ, точно крикнуть хотѣлъ: „да скорѣй же, скорѣй, Бога ради!“
Я не видалъ выраженья его лица: оно закрыто было упавшей на плечо прядью сѣдыхъ волосъ.
– Парохода ждете? – спросилъ я.
Онъ быстро повернулся и окинулъ меня взглядомъ тусклыхъ, слегка воспаленныхъ глазъ, нопосмотрѣлъ не прямо, а только скользнулъ взглядомъ и, опустивъ голову внизъ за рѣшетку, сталъ внимательно всматриваться въ садъ. Онъ глядѣлъ внизъ и нервно ударялъ носкомъ сапога въ гранитный столбъ рѣшетки.
Я опять сталъ смотрѣть въ сторону озера. Вдругъ странный человѣкъ поднялъ голову и сталъ прислушиваться:
– Пароходъ! – глухо сказалъ онъ. – Слышите – свиститъ?..
Онъ сталъ напряженно слушать и опять забарабанилъ кулаками по чугунной рѣшеткѣ.
– Вы изъ богомольцевъ? – спросилъ я его. Странный человѣкъ обернулся и на этотъ разъ пристально сталъ меня разглядывать. Потомъ глубоко вздохнулъ.
– Присланъ сюда… подъ началъ… на переправленiе.
Онъ говорилъ отрывисто, нервно, точно спѣшилъ куда-то, и мнѣ показалось, что въ это время мысль его была занята совсѣмъ другимъ.
– Три года здѣсь…
Говоря это, онъ держался обѣими руками за рѣшетку и раскачивался, какъ. обыкновенно, дѣлаютъ дѣти, признаваясь въ своихъ шалостяхъ.
Потомъ онъ посмотрѣлъ на меня и жалобно улыбнулся. На глазахъ старца слезы показались, и красныя пятна обозначились на блѣдномъ лицѣ, заросшемъ сѣдой щетиной. Онъ опять сталъ смотрѣть въ озеро, вытянувшись всѣмъ корпусомъ. Потомъ махнулъ рукой безнадежно.
Статья: На скалахъ Валаама (Стр. 32)
Автор: Публикатор
[Ваше мнение]