На скалахъ Валаама (Стр. 45)

26/02/2014 Просмотров: 2093

ГЛАВА ХII.

Въ сѣняхъ гостиницы, у столика, монахъ Iосифъ, симпатичный худощавый блондинъ, продаетъ билеты на пароходъ. Собираются ѣхать въ часовню Андрея Первозваннаго, расположенную на горѣ у Никонова залива, и тамъ служитъ молебенъ.
Эта часовня не представляетъ ничего особеннаго въ ряду другихъ двадцати чаосвенъ, разбросанныхъ по скаламъ Валаама среди лѣсовъ, на поворотахъ пустынныхъ дорогъ, на уединенныхъ, глухихъ островахъ. Но путь къ ней тянется проливами, мимо молчаливыхъ береговъ, подъ грандiозными стѣнами дикаго, мохомъ и плѣсенью одѣтаго камня, исполосованнаго трещинами, въ виду озера, которое иногда вдругъ откроется за скалистымъ мысомъ.
Медленно движется пароходъ, впереди видишь поросшiя лѣсомъ бреговыя скалы, гранитные бугорки, выскочившiе изъ воды, и вдругъ замѣчаешь, что правый берегъ уже позади, а тѣ скалы, что казались продолженiемъ береговъ пролива, убѣжали впередъ, и въ широкомъ промежуткѣ дышитъ своими темными волнами вѣчно живая, не замирающая, не затихающая Ладога.
Или ѣдешь по узкому-узкому проливу. Скалы береговъ сдвинулись близко-близко. У подножiя ихъ островокъ протянулся темной полоской; на немъ маленькiя березки съ свѣтло-зеленой листвой, цвѣты кувшинки около камышей, ну – совсѣмъ вода кончилась, а впереди стѣна гранитная. Но вдругъ эта стѣна отходитъ влѣво, пароходикъ хитро заворачиваетъ, и опять перелъ вами широкiй заливъ, и опять въ промежуткахъ голубая поверхность моря.
Я вижу изъ окна своей кельи, какъ широкими шагами, заложивъ волосатыя руки за спину и закинувъ назадъ голову, направляется съ горы къ пристани сосланный на исправленiе iерей о. Николай, печальный и задумчивый, какъ и всегда въ продолженiе 4-хъ лѣтъ. Его обязанность – ѣздить съ богомольцами по скитамъ, служить молебны и быть предметомъ вопросительныхъ взглядовъ. Не знаю, гдѣ теперь о. Николай, теперь, когда я пишу о немъ… Получилъ ли онъ мѣсто въ какомъ-нибудь бѣдномъ, глухомъ селѣ сѣвернаго края, зажилъ ли опять съ семьей среди подросшихъ дѣтей, съ намаявшейся за четыре года женой; или все еще живетъ заключеннымъ на валаамскомъ гранитѣ, среди чуждыхъ ему по идеѣ людей, молчаливый, печальный, добрый? Такъ же ли нервно подходитъ онъ къ чугунной рѣшеткѣ на скалѣ и такъ же ли напряженно всматривается въ мрачный, черными валами покрытый просторъ Ладоги, бурной въ осеннее время? Напрасно будетъ смотрѣть онъ въ море: валы пѣнистые не принесутъ ему радостной вѣсти, шумъ и грохотъ водяныхъ громадъ не донесетъ до его ушей жалобнаго призыва брошенной семьи, не покажется пароходъ въ проливѣ, и пронзительный свистокъ не броситъ въ измученную душу надежду. Бѣдный о. Николай, гдѣ ты теперь? Неужели волшебный, чарующiй, гранитный Валаамъ все еще держитъ тебя на своихъ угрюмыхъ скалахъ? неужели суровое Нево такъ же беззаботно шумитъ, заглушая грохотомъ волнъ едва пробивающiеся стоны твоего измученнаго сердца?
Монашонки-пѣвчiе благопристойно спускаются къ пристани. За ними два „брата“ – рыжiй и черный. Толпа богомольцевъ наперерывъ размѣщается въ лодкахъ.
Яркiй и теплый день напрасно поманилъ насъ своей прощальной августовской прелестью. Показались дождевыя облака, лѣсъ на скалахъ потемнѣлъ, бросилъ длинную тѣнь на проливъ, на сѣрый гранитъ горъ. Даже верещавшiя вокругъ колокольни ласточки пропали куда-то, и только одни пушистые воробьи беззаботно купались въ пыли дороги.
Маленькiй пароходикъ „св. Николай“ кутался въ ѣдкомъ дыму и шипѣлъ слабой машиной.
Машинистъ, послушникъ лѣтъ 30, коренастый, рыжеватый, сидѣлъ на дровахъ, поджидая богомольцевъ. Онъ, какъ говорили, хорошо зналъ свое дѣло и совершалъ большiе концы по озеру на другомъ монастырскомъ пароходѣ „Валаамъ“.
– А не разорветъ котла? – спрашиваю я одного изъ хлопотавшихъ возлѣ машины послушниковъ.
– Что?? – съ выраженiемъ неподдѣльнаго испуга спросилъ меня тотъ, точно онъ не слыхалъ никогда, что котлы лопаются.
– Котла, спрашиваю, не разорветъ?
– Да развѣ это возможно? что вы-съ?..
– Да почему же нѣтъ?
Да нельзя-съ… каък же это разорветъ? Да вѣдь тогда сколькимъ людямъ смерть-то!...
– Вотъ я про то-то и говорю…
– Нѣтъ-съ… Этого у насъ незаведено-съ… чтобы котлы рвало-съ… Бываетъ такъ, что и не умѣмши машиной заправляетъ… Тамъ привернетъ, тамъ отвренетъ, а ничего-съ… не разрываетъ – сипитъ только машина.
Слушая слова „брата“, механикъ, сидѣвшiй на дровахъ, улыбался. Его улыбка ясно говорила: „да развѣ мы это допустимъ! мы тоже все очень хорошо понимаемъ“.
Его самоувѣренный видъ говорилъ, что все исправно.


Статья: На скалахъ Валаама (Стр. 45)
Автор: Публикатор